Если я начинаю думать вперед хотя бы на неделю вперед, накатывает тоска.
И я даю себе обещания только при свидетелях, потому что даже если я солгу себе, они не знают.
И чтобы не спалили, приходится выполнять.
Боюсь признаться себе, что промежуток от весны до весны меня сломал. Во многом.
Я столько времени пытался одновременно научиться смирению, и избежать его по возможности.
Я не хотел верить, что хоть когда-нибудь настанет такой момент, когда захочется просто упасть на колени, и склонить голову.
Страшно. И время Закрытого Плана медленно подходит к активной фазе - этого не хочется еще больше.
Я ведь на самом деле совсем другой, знаете ли.
Но мне всегда нравилось, каким меня начинали видеть люди. Ну да, мальчик работает, учится, вроде и с девушками ладится, вроде и жизнь хороша.
Как сказала Соня "у тебя то уж точно все охуенно".
И не хочу ныть. Правда. Меня папа сильным быть учил, учил выдержать все, что бросит судьба в меня - и я учил других жить так же, потому что ничего другого никогда не знал.
Что иронично - я только сейчас стал смотреть за тем, как все у других - и меня душит обида во многом.
Я все пытаюсь понять - когда, в какой момент все пошло не так, и кого я должен, могу обвинить, кроме себя.
Потому что мысль, что это все началось именно с того, как я решил вырасти, перестать быть тем, которого еще звали Туриком - а это прозвище было как клеймо для меня, и стать...
Я, я, я.
Я не знаю, как говорить о себе, не используя этого местоимения. Но все выглядит так эгоцентрично.
Да чего уж тут лгать, дорогие мои читатели - я очень близок к возвращению туда, в зиму 2009.
Под изменчивый мир прогибаться все еще не стоит, но.
Мне безумно страшно, что в этот раз мир окажется прочней.
Но что-то подсказывает, что так и будет.