...Если ты скован проклятьем любви,
Жажда лишь душит до самой зари
Была...
Где ты сейчас?
Была...
То судьба.



Этот детский мотив играл в его разуме раз за разом, напоминая о тех славных годах, когда мир ограничивался домом, академией и ещё детским, юношеским ощущением собственной бесконечности. Не было ничего, что нельзя было бы сделать; не было никого, кем бы он не мог стать. В такие дни душа жаждет чуда, надежды, чего угодно, лишь удержать упорхающие осколки чего-то искреннего, что должло бы прорасти во что-то невыразимо скучное и серьёзное. Что такое этот мир юноши, в котором нет настоящей страсти к прекрасной даме, даже они с этой дамой даже ещё не встретили друг друга? Верно, он неполон, несовершеннен, незакончен. И сердце юное жадждет наполниться первой в своей жизни подлинной страстью, стать тем самым прекрасным рыцарем из сказок на ночь.

...Они встретились случаянно, как и полагается в таких случаях. Никакой иронии, но так всё и было - благородная девица была приглашена на смотр учений в академии, и её белоснежный ястребег выделялся пятном идеальной чистоты на фоне пестрой толпы. Выходящие будущие рыцари были при полном параде, и тогда ещё старший сержант Блейзшот впервые предстал перед настоящими аристократами. Турнир рыцарей - вещь презабавная и красивая, сам Король озарил их своим присутствием в тот день. Ожидая шествия по улицам города за подлинными и прославленными героями, мальчишки ещё перешёптывались о молодых аристократках, а те, что постарше, по молодецки отвешивали подзатыльники, незлобливо, как и полагается в праздник. Колонна шла неспеша, и ощущать на себе сотни внимательных взглядов было непривычно, сердце колотилось вдвое быстрее, но, благо, шлем закрывал его покрасневшее от волнения и жары лицо. Дорога словно и не кончалась, но показвшиеся вдали шпили королевского дворца ясно указывали, что пришла пора строить отряд. К своему великому неудовольствию, Элокхай оказался в первом ряду, и как и положенно по этикету и уставу, снял шлем пред своим королём, и почтительно склонил голову. Рыжая прядь при этом движении коснулась переносицы, едва не заставив его чихнуть, и, словно невзначай, старший сержант вытянул губы и дунул, стараясь убрать непослушный локон с лица. По команде вольно они все подняли головы, и во всей своей красоте нового поколения защитников предстали перед доброй тысячей зрителей. Анестериан благосклонно, царственно улыбнулся, и махнул рукой. Три сотни рук коснулись своих лат, ровно напротив сердец, и отсалютовали сначала правителю, а потом публике. На глаза старшему сержанту попалась аристократка с прекрасными каштановыми волосами, чуть вьющимися. На лицо она не была красавицей к понимании моды, но взгляд её пронзал насквозь, словно стрела снайпера, а крохотные ямочки на щеках приводили душу юноши в неописуемый восторг. Она перешёптывалась с другой дворянкой, худой голубоглазой блондинкой с чуть пухлыми щечками и хитрым выражением лица, словно горная лисица пряталась под её внешностью. Блондинка вдруг поймала взгляд Элокхая, хихикнула, и что-то быстро прошептала сероглазой красавице. Та повернулась, нашла глазами Блейзшота в толпе (ибо тот просто не успел отвести взгляд), и так Элиз и Элокх увидели друг друга впервые.

Ему - двести семнадцать лет, ей - двести десять. Она - наследница знатного дворянского рода, одна из будущих придворных сплетниц, птица высокого полёта. Он - отпрыск поколения рыцарей, в сияющих доспехах, и слишком легкомысленный для своего возраста. Казалось, сама судьба свела их вместе ещё тогда, после парада, и подарила друзьям обоих бесконечное количество поводов для дружеских насмешек по поводу этой детской любви. Элокхай три дня в неделю приходит к её окну, неизменно с цветами, набранными за городом, и ждёт. Её мать в восторге от такого ухажера, и открывает дверь до того, как её дочь готова выйти. Отец рыцаря увидев их вместе однажды, едва не прослезился, и потом, как бы невзначай подмечал, что свадьба не за горами. Эльфийская любовь порой длится дольше, чем смертным отведено на всю жизнь, и уже спустя пятьдесят лет безупречной и взаимной преданности и доверия, уже младший лейтенант, пробежавшись по своим знакомым, на общее жалование подарил кольцо из какого то странного сплава. Пред его глазами навсегда застыл миг, как она расплывается в улыбке, краснеет, глаза начинают подозрительно блестеть, словно от слёз, и она бросается к нему на шею к криком "конечно да! миллион раз да!"..

Она воистину расцвела всеми оттенками Сильвермунского рассвета, став старше и значительно более женственной в сравнении с хрупким цветком из хрусталя, что он увидел почти два с половиной века назад. Они живут вместе уже почти двадцать пять лет, и, хотя кольцо Элиз и не снимает, торопить свадьбу они не хотят. Младший лейтенант ленив на службе, но в мирное время порицать начальству его не за что. У рыцаря счастье, что уж тут взять? Она смеётся, и говорит, что он стал как толстый, сытый кот на солнце, вымазанный сметаной. Он улыбается в ответ, и просит почесать себе живот для полного блаженства. То, как они смотрят друг на друга, умиляет абсолютно всех знакомых до счастливых вздохов. Поседевший старик-отец уже вовсю думает о внуках, и как он будет учить их стрелять из лука, сам Элокхай смеётся в ответ, и хлопает старого вояку по плечу, говоря: "всё будет. Всё будет."

Полночь. В городе горят почти все огни, напуганные лица повсюду. Они встречаются в переулке. Он - невыспавшийся и усталый, но улыбающийся просто ради того, чтобы поддержать её. Она - бледная, с зарёванными глазами, дрожащая от ночного холода. Враг у ворот. Они проходят до самой гавани, где прощаются, как навсегда, и обнимаются. Лейтенант с трудом сдерживает слёзы, боясь отпустить, потерять свою Элиз. Она ещё долго всхлипывает на его груди, после чего молча идёт на корабль до Квель'Данаса.

Поздний вечер. Зарево пожаров на горизонте, и куски разрушенных зданий внутри. Он, и ещё несколько уцелевших стоят около храма, разрушенного нежитью. Сладковатый запах разлагающейся плоти щекочет его нос, его зрачки расширены почти до предела, а по перчаткам сочится чужая кровь. В нескольких метрах от них - вход в храм, и даже не взглядываясь, можно увидеть, что там ещё осталось несколько отвратительных тварей, которые дожирают останки детей и женщин, которые укрылись там. Лейтенант с воплем начинает посылать в чудовищ стрелу за стрелой, побежал вперёд, и вбивал воскрешённые кости в пол до тех пор, пока не осознал, что бьёт каменный пол. Уставший священник с сочувствием смотрит на него, и осторожно замечает, что часть беженцев успела отплыть на восток, к незатронутым тварями частям лесов. Элокхай, опустошённый, продолжает с воплями бить пол.

***

Прошли долгие пятнадцать лет войны. Лейтенант, который уже мало похож на того рыцаря, сражавшегося на стенах Сильвермуна, ещё иногда смотрит в пустоту перед собой, и шепчет то-ли проклятия, то-ли молитвы. Он всё ещё видит её смеющееся лицо в своих снах, но...
Видимо просто не все сказки заканчиваются хорошо