Резкий звук будильника пронзил сон: "Тутутуту! Тутутуту!" Брови сжались еще пока он спал, а спина быстро напряглась, и в то же мгновение, когда он проснулся, его рука уже лежала на кнопке отключения досадного звука. В подсветившемся экране отражалось 7:10 по утру. Полу-зевок, полу-вдох. Сон улетучился почти мгновенно, лишь какие то обрывки мыслей рванулись к глазам. Вокруг было темно. Руки лениво отодвинули одеяло, и он повернулся вбок, свешивая ноги вниз, и думая о том, что же делать сейчас. Тело среагировало на мир быстрее, и юноша, чуть пошатываясь, направился по корридору направо, вслепую, но удивительно точно ударил по переключателю, и, щурясь от яркого света, подставил руки под холодную воду. Мгновением спустя он небрежно бросил пригорошню прямо себе в лицо, и глаза наконец то открылись полностью. Они быстро оглядели заспанное отражение, отметили новый прыщ и легкую небритость. Руки привычно потянулись к зубным пасте и щетке, несколько ритуальных движений, и безразличный плевок в раковину. Снова вздох. Электробритва послушно показала сорок процентов заряда батареи, а так же то, что её пора бы поставить на очистку. Жужжание наполнило утренюю тишину, и несколько ровных движений с забавной гримассой в зеркале удалили поросль волос за выходные. Щелчок вставшего на место лезвия, поворот, и пальцы ложатся на глаза, словно стараясь вычистить остатки сна. На обратном пути комнату освещает все тот же яркий свет, а человек тянется к куче одежды на стуле, и ищет то, что заготовил на сегодня. Носки, джинсы, рубашка - серое и черное ложатся ровными слоями, и последним штрихом на переносицу укладывается строгая оправа с ровными, но чуть запылившимися стеклами. Взгляд немного растерянно оглядывает хаос после выходного дня, и цепляется за две белые пуговицы наушников. Мысль о завтраке проносится в голове, но тут же отметается прагматичным "Нет времени". Быстрый глоток вчерашнего чая из бутылки, сигареты в карман, ловить сумку на плечо, и ровными шагами дошагать до выхода. Словно угольный набросок - белое, серое и черное, одежда ложится на тело. Кожа приятно впитывает тепло, а песня в наушниках проносится задним фоном, словно он никогда и не напевал её на повторе часами. Звон ключей в скважине, два поворота - и утроба лифта встречает его ленивым зевком. Несколько шагов вниз, безразличный взгляд консьержки, и рассветный холод поглощает собой все, кроме шагов юноши. Глаза привычно смотрят в асфальт, лишь изреда оглядывая прохожих. Маршрутка, больше похожая на огромного ночного жука, открывает дверь вместе с теплым дыханием, пересчет мелочи, и мысли уходят в музыку, которая слабо подрагивает в ушах. Телефон молчит, и это немного грустно. Два поворота, выход в метро. Сплошной поток одетых в темное и светлое людей неспеша идет в недра станции, а юноша достает те самые сигареты, и закуривает одну, ища в сплошном потоке знакомые лица. Ни одного, как всегда. Ухмылка в половину лица сопровождает мысли, и окурок летит на землю, чтобы спустя мгновение быть сдавленным черной подошвой. Толпа в метро закручиает, и следующий час идет в мерном ритме качающихся вагонов и жмущихся в недовольстве тел. На открытом мосту он как то очень странно смотрит на проснувшийся рассвет, и снова щурится от яркого света. Сложно сказать, почему сумрак метро или осеннего неба ему ближе. Наверное потому, что я танце карандашных набросков яркие цвета никогда не были нужны. Он вглядывается в линии губ людей, и почти все принимают вид грустного смайла. Торопливый взгляд на стекло, чтобы увидеть свою - там прямая линия. Значит, все не так плохо. Значит, лицо не хочет печалиться. Где то под центром Москвы поезд останавливается, и толпа добровольно выплевывает его к переходу. На другой ветке подростков много, но они так же либо выглядят совсем не от мира сего, либо слишком уж погружены в этот мир качки метро и коспектов по матану. Песни сменяют друг друга. По утрам в среду в метро мало кто улыбается. Полчаса проходят незаметно, и ноги вновь берут полный контроль, задавая направление и ритм шага. Уже светло. Но так же холодно. Ни одного знакомого лица до самой курилки - только продавец в одной из палаток кажется смутно знакомым, наверное потому, что вот так каждый будний день юноша покупает у него чай в бутылке, который остается до следующего утра. Группа подхватывает его, и ведет до аудиторий, где на час того, как он пишет то, что наверное и не хочет понимать, он только полторы минуты улыбается чьим-либо словам. Перерыв, покурить. Снова лекция. За партой он такой же как и все, но это мало тревожит. Толпа вполне мирно принимает тягучий учебный процесс, еще четыре раза. Несколько разговоров в перерывах, но почему то это либо не нужно, либо слишком мало. А потом - шаги из университета, и сонная поездка на метро обратно. Сколько мыслей пронеслось за день - не сосчитать. Но серое небо и спокойные дни сделали свое дело - ему больше хотелось спать, чем думать.
Разве что, когда он снова проезжал тот мост, где утром видел рассвет - ему казалось, что он видел своё отражение в поезде, что спешил обратно в центр. Но даже это показалось привычным. Мысли последними птицами рванулись к солнцу и безнадежно отстали где то там, как только поезд вернулся в туннель. А родной диван так скоро встретил своим дружеским и мягким прикосновением - юноша с наслаждением развалился и посмотрел на белый потолок, который казался мерзко-желтым от лампы дневного света. Плеер спокойным голосом выдавал жизненные истины в рифму, а все коммуникаторы интернетов молчали, словно выжидали, кого же он выберет, чтобы написать первому. Пробег по номерам, знакомое имя. Память услужливо поставила штампик "в ссоре", и лаконично предложила убить время. Пара фраз, точки в конце предложения, угадывание интонаций. В какой то момент разговор захотелось оборвать, и он просто предложил больше не писать. Собеседник на удивление готово и быстро согласился. Телефон полетел на диван, сопровожденный кривоватой ухмылкой. Сегодня никому писать уже не хотелось. Юноша подумал, что совсем скоро что-то изменится.
А потом забил, и снова одел наушники.


Под этим всем лежит реальный опыт рутины и размышлений. На реальных событиях, однако, не основанно.