Malevolence goes both ways.
Хотел вчера написать, да не успел.
Встретились вчера у метро. Я стою и кого-то жду, ты спешишь домой. Когда пересеклись глазами, эмоции сами сыграли свою роль - там в глазах было удивление, и смущение, и отторжение и какая то доля восторга дальше. У тебя даже щеки не успели порозоветь, быстрое "привет", и на двойной скорости на выход - я все так же с распахнутыми глазами провожаю тебя взглядом, и ловлю единственную мысль "а кто-то научился глаза красить.."
След, который мы оставляем в жизнях других - это что-то удивительное. Являясь твоим главным злым бывшим (все по СП, разумеется)), я с какой то трепетностью ценю такие мгновения, в которых искренности порой больше, чем у некоторых людей в целых любовных историях.
Это моя ужасная проблема - я берегу воспоминания и фотографии о тех, кто был дорог. К несчастью, однажды став чьим то рыцарем, я не перестаю со временем, хоть официально и меняю пассий.
Это другое - это переживание, это забота, это чувство вины, в конце концов.
Меня в какой то степени преследуют эти осуждающие взгляды, знаешь ли. Твой - особенно. Это та ситуация, когда я уже поступал как мудак, хотя это еще не очень понимал.
Хочется поворчать да пообниматься и решить, что все прощены и все ок.
Если бы эти люди и эти фотографии не возвращались в мою жизнь рекурсией раз за разом, заставляя впечатлительного юношу все это переживать снова.
Встретились вчера у метро. Я стою и кого-то жду, ты спешишь домой. Когда пересеклись глазами, эмоции сами сыграли свою роль - там в глазах было удивление, и смущение, и отторжение и какая то доля восторга дальше. У тебя даже щеки не успели порозоветь, быстрое "привет", и на двойной скорости на выход - я все так же с распахнутыми глазами провожаю тебя взглядом, и ловлю единственную мысль "а кто-то научился глаза красить.."
След, который мы оставляем в жизнях других - это что-то удивительное. Являясь твоим главным злым бывшим (все по СП, разумеется)), я с какой то трепетностью ценю такие мгновения, в которых искренности порой больше, чем у некоторых людей в целых любовных историях.
Это моя ужасная проблема - я берегу воспоминания и фотографии о тех, кто был дорог. К несчастью, однажды став чьим то рыцарем, я не перестаю со временем, хоть официально и меняю пассий.
Это другое - это переживание, это забота, это чувство вины, в конце концов.
Меня в какой то степени преследуют эти осуждающие взгляды, знаешь ли. Твой - особенно. Это та ситуация, когда я уже поступал как мудак, хотя это еще не очень понимал.
Хочется поворчать да пообниматься и решить, что все прощены и все ок.
Если бы эти люди и эти фотографии не возвращались в мою жизнь рекурсией раз за разом, заставляя впечатлительного юношу все это переживать снова.