Malevolence goes both ways.
Вдова и монах
Вдова-красавица жила
В одном селенье, на холме.
Хорошей женщиной слыла,
При барышах да при уме.
По слухам, муж её любил
И каждый день тащил в кровать.
Да жаль - недолго вот пожил,
Её оставив горевать.
С тех пор несчастная жена,
Мрачна, безмолвна и кротка
Жила, покойному верна
Под сенью вдовьего платка.
И ухажёрам всем своим
Она шептала, как в бреду:
"Мне скучно не бывало с ним,
А с вами я с ума сойду".
Вот так жила она, одна...
И вдруг такая благодать -
Пришёл молоденький монах
Ей утешенье преподать.
И лишь промолвил он: "Сестра,
Не след в унинье людям стыть",
Как в сердце - словно жар костра
Вдове несчастной дал ожить!
Красноречивым был монах,
Он мог болтать хоть день деньской!
И вот забыт уж в тех стенах
И муж, и горестный покой.
Вот щёлкнул на двери замок -
О том уж верно знаем мы.
Вдова уже сняла платок,
А он ещё ей пел псалмы.
Вдова и так и этак - шасть,
Прильнуть к монашику плотней.
А он, уже за грудь держась,
Ещё гласил о вере ей!
И ночью, в каждый сельский сон
Врываясь сквозь ночной покров,
Летел вдовы счастливый стон
И светлый благовест богов!
Лишь утром молвила вдова -
Пред ним во всей своей красе,
От ласк его едва жива:
"Неужто вы такие все?"
А он, едва штаны найдя,
Целуя нежно шею ей,
Едва шепнул: "Да что уж я.
Вот наш аббат ещё святей!"
Вдова-красавица жила
В одном селенье, на холме.
Хорошей женщиной слыла,
При барышах да при уме.
По слухам, муж её любил
И каждый день тащил в кровать.
Да жаль - недолго вот пожил,
Её оставив горевать.
С тех пор несчастная жена,
Мрачна, безмолвна и кротка
Жила, покойному верна
Под сенью вдовьего платка.
И ухажёрам всем своим
Она шептала, как в бреду:
"Мне скучно не бывало с ним,
А с вами я с ума сойду".
Вот так жила она, одна...
И вдруг такая благодать -
Пришёл молоденький монах
Ей утешенье преподать.
И лишь промолвил он: "Сестра,
Не след в унинье людям стыть",
Как в сердце - словно жар костра
Вдове несчастной дал ожить!
Красноречивым был монах,
Он мог болтать хоть день деньской!
И вот забыт уж в тех стенах
И муж, и горестный покой.
Вот щёлкнул на двери замок -
О том уж верно знаем мы.
Вдова уже сняла платок,
А он ещё ей пел псалмы.
Вдова и так и этак - шасть,
Прильнуть к монашику плотней.
А он, уже за грудь держась,
Ещё гласил о вере ей!
И ночью, в каждый сельский сон
Врываясь сквозь ночной покров,
Летел вдовы счастливый стон
И светлый благовест богов!
Лишь утром молвила вдова -
Пред ним во всей своей красе,
От ласк его едва жива:
"Неужто вы такие все?"
А он, едва штаны найдя,
Целуя нежно шею ей,
Едва шепнул: "Да что уж я.
Вот наш аббат ещё святей!"